Красивые эпитафии, красивые надписи на памятник

Две руки — ласкать-разглаживать
Нежные головки пышные.
Две руки — и вот одна из них
За ночь оказалась лишняя.

В изящном узеньком конверте
Нашли ее «прости»: «Всегда
Любовь и грусть — сильнее смерти».
Сильнее смерти… Да, о да!..

По ночам бредить луной
да перечить сну,
Да глядеть солнцу в лицо,
как в глаза друзьям.

И твои останки людям милы,
И укор, и поученье в них…
Нужны нам великие могилы,
Если нет величия в живых…

Спите спокойно, родные мои,
Памяти вашей я (мы) жизнь свою посвящу (посвятим).

Останется всё, как было,
На Земле, не для всех родной.

Я дни мои влачу, тоскуя
И в сердце образ твой храня,
Но об одном тебя прошу я:
Будь ангел смерти для меня.

Прячет в ладони лицо
Юный месяц — печальный и кроткий.
Он ведь знает о том, что твой сон —
Самый сладкий и самый короткий.

Ты успел в самый раз — умереть молодым.

Душой, как ясный день, она была светла

Ни позабыть, ни разлюбить, ни заменить тебя нельзя.

До судорог, до бреда, до рыдания,
До порванных от напряжения жил
Я сохранял свои воспоминания,
Которыми все эти годы жил.

Время как змей вьется вокруг себя,
В книге смертей будет глава моя.

Успокоенные Думы,
Те, что прежде были страстью,
Возмущеньем и борьбой, —
Стали кротки и угрюмы,
Не стремятся больше к счастью,
Полны мертвой тишиной.

Жизнь пронеслась и оборвалась,
Ведь смерть нельзя остановить.
Но память о тебе осталась
И будем мы ее хранить…

Забыв и радости земные,
И милосердия дела,
Ты, покидая нас впервые,
За сыном-отроком ушла.

Тихий подвиг слова «Верь»,
Торный путь в открытый Свет.
Думал, что войду раньше в эту дверь,
Оказалось – Рикошет.

Нет боле искр живых на голос твой приветный —
Во мне глухая ночь, и нет для ней утра…

Ты не вернешься, не оглянешься,
Не станешь мудрым/ой и седым/ой,
Ты в нашей памяти останешься
Всегда живым/ой и молодым/ой

Есть вспышки, что длятся доли секунды.
Есть свет, что будет всегда.
Есть просто друг и есть друг, который
Никогда не предаст.

Вечные сумерки здесь,
Нет ни людей, ни богов
Там ветра нет, там странный замок стоит
На краю времени!

Что было ангельским, то к ангелам ушло:
Началом стало то, что ты назвал началом.

Я здесь, где стынет свет и покой!

И сердце кровью облилось,
В последний раз затрепетало,
Вдруг дикий вопль… разорвалось,
И разом биться перестало,
И тихо все — все тихо стало.

Кайся, сын,
Земная жизнь
Прелюдия к другой

Мы уходим друг за другом,
Не сказав последних слов,
Открываем дверь без стука
В храм летящих облаков.

Пока земля не заставит нас спать,
Мы будем босиком танцевать по углям,
Но все же летать.

Война гонит ветер ужаса, пепел веков и дней.

Там, где дни облачны и кратки, родится племя, которому умирать не больно.

…Он смеялся над славой бренной,
Но хотел быть только первым…

Утро станет сном, и будет вечно длиться ночь!
Мы одни в огромном темном мире…
Небеса становятся все шире.

Как странно бывает,
Но даже нежность порою
Нам причиняет боль.

Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные и Я упокою вас. (5,4)

Сыночек милый наш, прости
За все земные твои муки.
Прости, что нет тебя, а мы живем,
Глотая слезы горькие разлуки.

Дела — это победа над смертью

Уже не услышать биения сердец…

Мне с вами говорить хочется — без касаний и без всякой тонкости.
Голой, до самых косточек, в любой выбранной плоскости.
Мне с вами гулять под руку, вспоминать то, что было сказано.
Мне нравится Ваша выправка, и я… Я несуразная.

Сквозь перекрёстки дорог
Своей земли, не чувствуя ног,
Меня несёт
За горизонт.

Великий бессеребренник
и истый человеколюбец

На границе самоконтроля
прожитый вдох
Оставил выжженную степь.

Я шёл прямо к цели, а воздух горел,
И капала с неба сталь.
Враги посылали мне тысячи стрел,
Но я нажимал на педаль.

На небе б увидел бесценного брата
И с ним поделился бы грустью моей;
И это б мне было святая награда
За дни, проведенные в муках скорбей.

В тот роковой и страшный миг,
Наверное, ты крикнул — «МАМА…»!
Ни зов твой, ни последний крик
Услышать не могла, не знала…
Прости сынок, что не сумела я отвести беду твою.

Одним цветком земля беднее стала,
Одной звездой богаче стали небеса.

Как тот, кто жгучею тоскою
Томился по краю родном
И вдруг узнал бы, что волною
Он схоронен на дне морском.

Милый, ты можешь спокойно спать,
можешь выключить свет.
Ведь никого уже спасать
больше не нужно, нет…

До того, как мы чашу судьбы изопьем,
Выпьем, милая, чашу иную вдвоем.
Может статься, что сделать глотка перед смертью
Не позволит нам небо в безумье своем.

Древние рощи веками молчат
В мире, крещённом огнём.

Сын/сыночек (имя), ангел наш!
Судьба нас наказала.
Тебя не стало возле нас,
Греть солнце перестало.

Я открыл бы окно, но я гость.