Эпитафии парню, надписи на памятник парню

Помедли, смерть! Пускай увижу
Я утра нового рассвет!

Он до цели уж добрался,
По своей прошел стезе.
Он дотронулся до солнца,
Сокрушил преграды все.

Лежать и мне в земле сырой!
Напев унывный надо мной
В долине ветер разнесет…

Лежал бы ты — читал бы я.

Уходит человек из мира,
Как гость с приятельского пира.
Он утомился кутерьмой.
Бокал свой допил, кончен ужин.
Устал. Довольно. Отдых нужен.
Пора отправиться домой…

Может вырастут новые крылья,
Красота, доброта,
И расправить их будут силы.

Его/(ее) творенья убивают смерть!

В безмерный час тоски земной
О смерти, об иной отчизне,
Открыто дерзко предо мной
Свидетельство нетленной жизни.

Не плачьте обо мне, когда уйду.
Ведь в небе вы отыщете звезду.
И отойдет от вас моя печаль.
Ведь до моей звезды такая даль

Весь народ видил его ходящим и хвалящим Бога!

Видеть птиц,
Слышать птиц,
Вместе с ними лететь.
До высокой
Звезды
Песни светлые петь.

Вот и настал
Час испытания.
О, как я устал
От ожидания.

Какой удивительный сон мне приснился!

Я просто часть мира, которого нет,
Мой последний куплет давно уже спет…

Пускай достойные, о Боже,
Узреют/увидят царствие твое!

И вот опять все потемнело,
Все стихло в чуткой темноте —
Как бы таинственное дело
Решалось там — на высоте.

Но я могу в своём воображении
Переписать, как угодно, все главы.

Здесь покоится в мире (Имя),
Чтобы некогда воскреснуть во Христе

И вдумчивым и чутким сердцем девы
Безумных снов волненья ты поймешь
И от чего в дрожащие напевы
Я уходил — и ты за мной уйдешь.

Светлый, чистый образ твой всегда с нами.

Слова и слезы бессильны передать,
Всю глубину нашего горя.

Но я могу изменить ход событий,
Ведь это одна из моих же историй.
Можно бездонную пропасть залить
Ласковым, тёплым, тропическим морем.

Если сердце болит от тоски,
Если слёз переплакано море,
Разве можно в четыре строки
Передать боль утраты и горе.

Среди живых звездой горел.
Ушел — и стало пусто в мире…

Ты, Господи, помощь моя, и в тени крыл Твоих я возрадуюсь! (LXII.8).

Одно мгновенье, короткий миг-
Острее боли твой прощальный крик.

С любимыми не расстаются, лишь рядом быть перестают.

Все же конец мой — еще не конец.
Конец — это чье-то начало.

Лежат в руинах пирамиды,
Уходит под воду Атлантида.
И ты говоришь, но я ничего не слышу.

Дождей, невеселую быль,
Я знал, но как только забыл,
Ветра постучали в мой дом.

Смерть живет своей жизнью.

Благ Господь к душе, ищущей Его!

Я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восстановит из праха распадающуюся кожу мою сию!

Я уповаю на милость Божию во веки веков! (LI.10).

Отлетает душа-печаль
Птицей серою в дым небес.

Да, это твой конец,
И я не в силах помочь.
День ты проиграл,
Посмотрим, как ночь.

Не спас от нищеты полет орлиных крыл,
Ни песней дар, ни сердца пламень!
Жестокие! У вас он хлеба лишь просил,
Вы дали — камень.

Как дерево без кроны,
Как город без людей,
Обыден мир без тебя…

Но тесный гроб, добычи жадный,
Не выдаст мертвого певца.
Он спит; ему в могиле хладной
Не нужно бренного венца.

На перекрёстке солнечных дорог
Мне было трудно дышать,
Я заблудился, я устал и мне хотелось бежать.
И мне казалось, будто рядом вода.
Я слышал шелест волны.
И кто-то там, за горизонтом ждал. Он или ты?

Из царства мертвых ясно видно слепоту живых.

Был велик соответственно имени своему!

Двери закрыты,
Тебя уже нет.

Скорбим и помним мы любя

Вспоминать все так больно!
Если сможешь, прости!

Спасибо, родной (родная), что ты был (была).
Низкий поклон тебе
И наша память.

То ли мед, то ли горькая чаша,
То ли адский огонь, то ли хлам…
Все, что было мое, — нынче ваше.
Все для вас. Посвящается вам…

Кроткий вечер тихо угасает
И пред смертью ласкою немой
На одно мгновенье примиряет
Небеса с измученной землей.

Это я на пути в мир иной.
Все за одно, и нет места живым,
Но иду я на свет, как живой!

Хранит Господь всех любящих Его! (CXLIV.20).