Эпитафии отцу, надписи на памятник отцу

Он не лишил милости своей ни живых, ни мертвых! (II.12)

Голоса грозы все громче, все трудней дышать
На свободу просится душа!

Дорогому, милому (отцу, дедушке, сыну).
Дорогой, милой (маме, бабушке, дочери).

Я просто часть мира, которого нет,
Мой последний куплет давно уже спет…

Крепитесь, мужайтесь, добрые люди!
Ведь жизнь земная — это борьба!
Над вами то небо, что молят о чуде,
Под вами немые, глухие гроба.

Судьба — беда или счастливый случай,
Иль жизнь, иль смерть,
Как Бог решит за нас…
А он к себе уносит самых лучших,
Кого так не хватает нам сейчас.

Благочестивым смертью жизнь возвращена

Ты помнишь? Давным-давно
Я жил как во сне легко

Мы уходим из этого мира, не зная
и начала, ни смысла его, ни конца.

Все в бездну сорвалось.

Живи, молись — делами и словами,
И смерть встречай как лучшей жизни весть.

Вольному — воля,
Спасённому — боль.
Вот он я, смотри Господи!

И сердце жалостью полно,
Как будто жжет его утрата
Того, что было так давно…
Что было отжито когда-то…

И я баюкать сердце рад
Той музыкой святых гармоний.
Нет, от любви не охранят
Твердыни и от смерти — брони.

Спи, бедняк! Ты честно бился,
До утраты сил, с нуждою;
Умер ты, но не склонился
Пред неправдою людскою,
Потому-то над тобою
Речь людская не слышна.

Слушайте в себе клич живого огня
до последнего дня!

Не в силах горя превозмочь,
Утраты боль нести.
Никто не смог тебе помочь,
Прости нас (имя), прости.

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.

Память о нем не погибнет, и имя его будет жить в роды родов!

От муки любви и разлуки
Упасла гробовая доска.

Господи, на земле он имел печали и скорби,
Дай ему на небе отраду.

Благ Господь к душе, ищущей Его!

Ты в нашей памяти остался
И швец, и жнец, и на дуде игрец.
Достойно жил, но жизнь угасла.
Покойся с миром, наш отец!

Из всех, которых он возрастил, некому было поддержать его! (LI.18).

Господи Иисусе Христе, да будет его радость преисполненная.

Весь этот мир в тебя вонзился
Летящей огненной стрелой.

Обстоятельства разделяют нас,
Но принять это я не могу.

Знаю, это может быть
только раз в столетье, —
ты случайно глянешь вниз
и меня заметишь…

Все ерунда, кроме суда/+/Самого страшного.

Смысл вытесняет пустоту и наполняет душу.

Соблюдал/(а) душу свою и помнил/(а) Бога всею душою своею

Не думай о мгновеньях/(секундах) свысока!

Придите ко мне Все обремененные и страждущие И Я упокою Вас…

Как жаль, что поздно мы поняли, как нам вас не хватает

Нам не вернуть тебя слезами,
Печалью не измерить грусть!

Пойду искать пути Господни!

Он творил суд и правду, он будет жив!

Он имел весьма добрую славу.
(Имела весьма добрую славу).

Я отпраздновал светлую смерть,
Прикоснувшись к руке восковой.
Остальное — бездонная твердь
Схоронила во мгле голубой.

Попробуем дышать
В один и тот же миг
И быть продолжением
И отражением друг для друга
Над бездной разлук.

Мы все отдали бы, кусочек сердца своего,
Лишь вновь забилось бы твое.

Вот и ВСЁ.

Есть много, что еще не поздно!

До чужих страданий дела нет,
Легче погасить ненужный свет,
Потому что он пугает смерть
Миллионами цветных огней…

Ты потерял себя, ты слишком долго, парень, спал,
Забыв о том, что в мире много слез…

Это я на пути в мир иной.
Все за одно, и нет места живым,
Но иду я на свет, как живой!

Окончил/(а) жизнь, всецело положившись на Господа!

Пребывай же в блаженном сне.

Я предпочёл бы уйти, но я гость.

Вот этот прах, остатки бытия,
Где лика нет, где очи уж истлели, —
Урок тому, кого пленять умели,
В какой тюрьме жила душа моя.
Кто этот гроб слезами орошает,
Тот понапрасну верит, что вернет
Его слеза сухому древу плод:
Ведь по весне мертвец не воскресает.