Эпитафии ветерану, надписи на памятник ветерану

Звезды подскажут воину путь.

Душа моя (с)горела в том огне,
Что нёсся смерчем смертным по стране.

Незамеченный он вышел,
Слово унося важнейшее из слов.
Но его никто не слышал —
Твой предсмертный зов!

Только небу известно
Всё о нашем сиротстве
И о боли, что связана
Клятвой молчания.

Он понял — прежде был он чей-то,
Теперь же нищий стал, ничей.

Над моей головой полыхает закат,
Под ногами тлеет земля.
Я вырос на пепелище.
Я ли в том виноват?

Иль, полным благодатной силы
Цветку расцвесть в руке творца,
Чтобы скорбящих у могилы
Родные врачевать сердца?..

Оплакивали его/(ее) во всех домах!

Пусть на моём напишут пьедестале:
Грешил он много, но его читали.

Вижу смутную землю — обитель скорбей,
Вижу смертных, спешащих к могиле своей,
Вижу славных царей, луноликих красавиц,
Отблиставших и ставших добычей червей.

До боли краток оказался век,
Но в памяти всегда ты будешь с нами.
Любимый, дорогой наш человек…
Всю нашу боль не высказать словами.

А я и не успел оглянуться,
Как стал седым.
За моей спиной метели
Хороводят дни в век.
Все, что я искал еле-еле
Легло, как снег.

Жизнь — чудный дивный дар, что дорогого стоит!

Не высказать горя, не выплакать слез, ты радость навеки из дома унес

Нечеловеческая сила земное сбросила с земли

На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?

Всё чаще вижу смерть — и улыбаюсь
Улыбкой рассудительной. Ну, что же?
Так я хочу. Так свойственно мне знать,
Что и ко мне придет она в свой час.

Жизнь прожита в согласии с добродетелью

Не найти нам слов описать наше горе,
Не найти в мире силы, чтоб тебя подняла,
Наших слов не вместить даже в море,
Как жестока судьба, что тебя отняла.

О, сколько душ, тебя любивших,
О, сколько родственных сердец —
Сердец, твоею жизнью живших,
Твой ранний поразит конец!

Жизнь и смерть – всего лишь два мгновенья.
Бесконечна только наша боль…

Мы рано тебя потеряли,
Разлука с тобой тяжела.
Но образ твой светлый и милый
Останется в нас навсегда.

Но так устроен мир земной
И тем вовек не увядаем:
Смеется кто-то за стеной,
Когда мы чуть ли не рыдаем.

Мы остались без вас, вы остались с нами!
Это эпитафия на памятнике, установленном на месте гибели съемочной группы Сергея Бодрова.

Осталось недорешено все то, что он недорешил

О, если б до привала добрести,
Поверить, что придет конец пути!
О, если б через многие столетья
Хотя б травой из праха прорасти! (Омар Хайям)

Человеку с доброй душой и чистым сердцем

Нет в мире слов,
Чтобы выразить нашу любовь
И тоску/печаль по тебе…

И вот над свежею могилой
Нас дума тяжкая гнетет…
Ужели та же участь ждет
Все возникающие силы?

Нет нужды верить в рай и ад, чтобы творить добро в земной жизни!

Прохожий, ты идешь,
Но ляжешь так, как я.
Присядь и отдохни
На камне у меня;
Сорви былиночку
И вспомни о судьбе.
Я дома, ты — в гостях…
Подумай о себе.

Под камнем сим почиет муж —
Сторонник твёрдых правил, —
Что сотни тысяч грешных душ
К прапращурам отправил.
Он мягкотелых презирал —
Он был иного рода!.. —
Он был великий генерал
Великого народа.
Но час пробьёт, когда в гробу
Он бодро повернётся
И, невзирая на судьбу,
Восстанет — и вернётся!..
И обратится генерал
К народу со словами:
«Я ненадолго
умирал,
Но нынче —
снова с вами!..

Скончался он, оставив в смерти своей образец доблести и памятник добродетелю.

В безлунную, глухую ночь твой взор
Развеет мрак, разрушит тьмы узор.

Все ерунда, кроме суда/+/Самого страшного.

Но время пришло, и нет больше желаний…

Я хранитель огня
Прошлогодних костров.

Отныне каждый отвечает сам:
Я — перед Богом, вы — перед людьми!

Все пепел, призрак, тень и дым

Образ есмь неизреченныя Твоея славьи аще и язвьи ношу прегрешений, ущедри Твое создание Владыко и очисти Твоимъ благоутробием, и возжелинное отечество подаждь ми рая паки жителя мя сотворяя!

Ты исчислял шаги мои; прости мои грехи! (XIV.16).

Не будет уже солнце служить тебе светом дневным, а сияние луны — светить тебе; но Господь будет тебе вечным светом, и Бог твой — славою твоею! (LX.19).

И этот час настал, пробил… Молитесь богу!

В Боге спасение мое и слава моя; крепость силы моей и упование мое в Боге! (LXI.8).

И ясно вижу я в те вещие мгновенья,
Что жизнь ответа ждет — и близится ответ,
Что есть — проклятье, боль, уныние, забвенье,
Разлука страшная, но смерти — нет…

Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь

Но разве смерти нужен пригласительный билет?

Ты, Господи, помощь моя, и в тени крыл Твоих я возрадуюсь! (LXII.8).

Был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен, и удалялся от зла!

Я вижу, смерть близка; болезненные силы
Последней вспыхнули борьбой.