Эпитафии детям, надписи на памятник детям

Все в бездну сорвалось.

Жизнь не для тех, кто любит сны

Жажда жить сушит сердца до дна…

Исчезли все надежды и мечты…

Будь ты трижды гений,
Нам нельзя помочь…

Слезы льются pyчьем, и дождь в пpидачy.

Все, что было — свет мой,
Чистый и святой.

Сон и смерть — так похожи брат и сестра.

По мне/нам плачет только свеча на холодной заpе…

Ты, летящий вдаль беспечный ангел…

Плачьте о душе…

Нынче на родной земле стало тесно…

Но везенья вышел срок…

Пейте на здоровье и для вас потом
Наступит вечное веселье.

Но в один момент
Ужаснулся свет…

Покой везде царит!

Ты, наверно, сейчас что-то хочешь мне сказать,
Слов не надо — мы вместе опять!

Никто не знает, что такое смерть — вполне возможно, что это величайшее добро для людей. Однако, все ее боятся как будто смерть — величайшее зло.

Заботы о погребении, устройство гробницы, пышность похорон – все это скорее утешение живых, чем помощь мертвым.

Там, где дни облачны и кратки, родится племя, которому умирать не больно.

Смерть — лучший врач на земле, у которого не бывает неудачных случаев.

Кто знает, может быть, жить — это значит умереть, а умереть — жить.

Умереть — значит присоединиться к большинству.

Только смерть превращает жизнь в судьбу.

Что такое смерть, не знают даже мертвые.

Смерть: полное затмение солнца и земли.

Смерть живет своей жизнью.

Нас отпевают. В этот день
Никто не подойдет с хулою:
Всяк благосклонною хвалою
Немую провожает тень.

Пей! И в огонь весенней кутерьмы
Бросай дырявый, темный плащ Зимы.
Недлинен путь земной. А время — птица.
У птицы — крылья… Ты у края Тьмы.

И того, кто умён, и того, кто красив,
Небо в землю упрячет, под корень скосив.
Горе нам! Мы истлеем без пользы, без цели.
Станем бывшими мы, бытия невкусив.

Беспощадная судьба, наши планы круша.
Час настанет — и тело покинет душа.
Не спеши, посиди на траве, под которой
Скоро будешь лежать, никуда не спеша.

И сердце кровью облилось,
В последний раз затрепетало,
Вдруг дикий вопль… разорвалось,
И разом биться перестало,
И тихо все — все тихо стало.

Ангел смерти лишь на ветер крылья простер
И дохнул им в лицо — и померкнул их взор,
И на мутные очи пал сон без конца,
И лишь раз поднялись и остыли сердца.

Тайны смерти пребудут, не будет лишь нас,
Все пребудет, лишь труп наш, остывши, не дышит,
Поразительный слух, тонко созданный глаз
Не увидит, о нет, ничего не услышит.

Человек, сохрани непреклонность души
Между бурных теней этой здешней дороги,
И волнения туч завершатся в тиши,
В блеске дивного дня, на лучистом пороге,
Ад и рай там оставят тебя, без борьбы,
Будешь вольным тогда во вселенной судьбы.

Что искупит в этом мире
Эти две последних, медленных слезы?

«Ты — маленький мальчик, я — девочка: мы
Дорогою будем шалить.
Надень же (ты — рыцарь) мой шарф кружевной!»
Я молча ей подал букет…
Молочной и ровной, холодной волной
Луна омывала паркет.

Спите ж вы, чья жизнь богатым садом
В зимний день, средь снега, расцвела…
Ту же песнь вам шлют колокола,
Ваши белые могилки — рядом.

Ваши белые могилки рядом,
Ту же песнь поют колокола
Двум сердцам, которых жизнь была
В зимний день светло расцветшим садом.

Иль, полным благодатной силы
Цветку расцвесть в руке творца,
Чтобы скорбящих у могилы
Родные врачевать сердца?..

Но если жизнь — базар крикливый Бога,
То только смерть — его бессмертный храм.

Что ни расцвет живой, что ни улыбка, —
Уже под ними торжествует смерть.

Приветами, встающими из гроба,
Сердечных тайн бессмертье ты проверь.
Вневременной повеем жизнью оба,
И ты и я — мы встретимся — теперь!

Два образа, заветные, родные,
Что как святыню в сердце он носил —
Предстали перед ним…

Знаю, безвластна могила,
Смерть пред воскресшим смиряется…
То, в чем душа изменила,
Не повторяется.

И ясно вижу я в те вещие мгновенья,
Что жизнь ответа ждет — и близится ответ,
Что есть — проклятье, боль, уныние, забвенье,
Разлука страшная, но смерти — нет…

Я здесь, как сердца стук и как полет мгновений,
Я — страх пред вечностью; но этот страх пройдет,
И ледяной огонь моих прикосновений
Лишь ложные черты и выжжет, и сотрет…

И от нее не ждем мы воздаянья
За всё, чем жизнь была отравлена…
Страдали мы — но были те страданья
Дороже нам бездействия и сна.

Как дети в жизни мы достойны сожаленья!

Не налюбуюсь досыта,
Не нацелуюсь всласть.