Лучшие эпитафии

Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были — по одной на каждую —
Две головки мне дарованы.

Но обеими — зажатыми —
Яростными — как могла! —
Старшую у тьмы выхватывая —
Младшей не уберегла.

Это был мой самый удивительный сон.

Я плыл в чёрной пустоте,
Я обретал покой,
Свет в конце тоннеля, как магнит,
Тянул к себе дух мой.

Дорогой, милой маме. Да будет воля твоя.

Я счастлив, что я умер молодым.
Земные муки — хуже, чем могила.
Навеки смерть меня освободила
И сделалась бессмертием моим.

Все время в суетных делах,
Среди бумаг и хлама.
А здесь то в солнце, то в снегах
Могила мамы.

Схоронив, мы камень обтесали,
Утвердили прямо на гробу
И на камне четко написали
Жизнь и смерть, и всю твою судьбу.

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.

Чудесное дитя, тебя несправедливая судьба мне не дала,
А только показала и сразу забрала.

Но если надо выбирать и выбор труден,
Мы выбираем деревянные костюмы…

Дни мои, как уклоняющаяся тень; и я иссох, как трава! (CI.12).

Смерть даст покой и вечный свет

Вчера ты в этой жизни жил,
Был на меня твой взгляд приподнят….

Ты у могилы альтруиста

Мое СЕГОДНЯ в жертву вашему ЗАВТРА

Вдруг стало черным,
Что было белым

Успокойтесь, мама и папа!
Нежные ангелы охраняют мой сон.

И стало лицо моложе,
Я опять узнала его
И сказала: «Господи Боже,
Прими раба твоего».

Как в глазах* играют брызги солнца
Бубенцами души,
Знают только звоны-колокольцы
Над головой во ржи.
Синим небом ворожит воля
Озорного огня.
Эту правду донести доля Моя.

Он молод был… Сгубила рано
Его всесильная нужда…
Лицо его следы носило
Ночей бессонных и труда.

Но Смерть честней — чужда лицеприятью,
Не тронута ничем, не смущена,
Смиренную иль ропщущую братью —
Своей косой равняет всех она.

Не разрушай словами тишину,
Закованную в этот скорбный камень!

Не умру, но буду жить! (CXVII.17).

Нечеловеческая сила земное сбросила с земли

Как рано ты ушла…
От века и доныне
Тебя нам не забыть.

Ты исчислял шаги мои; прости мои грехи! (XIV.16).

Други! Сообщники! Вы, чьи наущенья — жгучи!
Вы, сопреступники! — Вы, нежные учителя!
Юноши, девы, деревья, созвездия, тучи, —
Богу на Страшном суде вместе ответим, Земля!

Все решено, и он спокоен,
Он, претерпевший до конца, —
Знать, он пред богом был достоин
Другого, лучшего венца —
Другого, лучшего наследства,
Наследства бога своего,—
Он, наша радость, с малолетства
Он был не наш, он был его…

Длань свою она открывала бедному и руку свою подавала нуждающемуся! (XXXI.20).

Сильны любовь и слава смертных дней,
И красота сильна. Но смерть сильней.

Испокон веков земля
Усмиряла миг,
Укрывала тишиной
Крик.

За то, что он возлюбилъ Меня, избавлю его, защищу его, потому что он познал имя Мое!

Жизнь альтруиста/(человеколюбца) смертью не заканчивается.

Сердцем он хотел всех вас принять,
Умереть за вас и за меня.
В дар, что свыше дан, он свято верил.
Вера — вот и вся его вина.

Сад не придуман мною.
Он реален как ты,
Но ты идешь спокойно
В сад пустоты.

Жизнь — череда обманчивых надежд

По весне
ливни ринутся в бой,
С ними я
возвращаюсь домой.

На обратной стороне луны
ты живешь
и я тебя почти не вижу.
Я сижу на крыше
и шепчу стихи…
Может быть, когда-нибудь,
ты меня услышишь.

Я забыл, что значит страх.

Улететь бы птицей
Прочь от проклятой земли,
С небом чистым слиться…

Жизнь — игра со смертью!

Моя душа была на лезвии ножа.

Путь по звездам вновь означен
И вновь гудит набат,
В алтарях святые плачут…

Найди меня, освободи меня,
От грохота крыльев обезумевших птиц.
Укрой меня, успокой меня,
И больше не давай смотреть мне вниз.

Земле и небесам чужой/(чужая)

Тесна мне бытия печальная темница.
Смерть — вот тот путь, что к вечности ведет!

Есть такие вопросы, ответы на которые убивают.

Многое еще не поздно!

Почивай же, дружок! Память вечная!
Не жива ль твоя бедная мать?
Или, может, зазноба сердечная
Будет таять, дружка поджидать?

Я всею доброю совестею жил пред Богом!