Эпитафия № 4078

Кая житейская сладость пребывает печали непричастна; кая ли слава стоить на земли непреложна; вся сини немошнийша вся соний прелестнийша: единим мгновением, и сия вся смерть приемлет. Но во свет Христа лица Твоего, и в наслаждении Тво ея красоты, его же избрал еси упокой, яко человиколюбеит!

А есть ли на свете
Цветы, что не вянут,
Глаза, что на солнце
Глядят и не слепнут?
И есть ли на свете
Те дивные страны,
Где нимбы не гаснут,
Где краски не меркнут?

Отмеченный плахой лесами схоронен,
Забытый отвагой воспитан войной.
Разбуженный солнцем устанет в погоне
Да сном утомится искавший покой.

Но луч погас — и Время стало
Пустым мельканьем дней и лет:
Я только роль твержу устало,
В которой смысла больше нет!

Этот дождь за доской надоел давным-давно,
И увидеть блики солнца мне не суждено.

Кто чуял, кто ведал?
Чем обернется гроза?
Горе да беду
Нам ли обходить стороной?
Вьёт тропы дар Неба,
В ночь открывает глаза
Тем, кто держит путь
Вместе со мной.

Пока ты человек, будь человеком
И на земле земное совершай,
Но сохрани в душе огонь нетленный
Божественной мистической тоски…

Не умру, но буду жить! (CXVII.17).

Я хочу сберечь заповедный свет.
Я — хранитель свеч на границе тьмы
Свет ковал мой меч для своей войны.

Как капли росы на розах,
На щеках наших слезы.
Спи спокойно, милый (милая).
Все тебя мы помним, любим и скорбим.