Эпитафия № 3673

Масштабом личности шагнул
За грани собственного века.

Ныне отпущаемые раба твоего/(рабы твоей) Владыко по глаголу твоему с миром.

Пусть ушла беда,
Сбылась мечта,
Но в сердце пустота
Не исчезнет никогда!

Любимому, родному — за доброту, любовь твою, наш дар последний…

К благой судьбе я смертью приведен:
Бог не желал меня увидеть старым,
И так как рок не властен большим даром,
Все, кроме смерти, было б мне в урон.
Вот этот прах, остатки бытия,
Где лика нет, где очи уж истлели, —
Урок тому, кого пленять умели,
В какой тюрьме жила душа моя.
Кто этот гроб слезами орошает,
Тот понапрасну верит, что вернет
Его слеза сухому древу плод:
Ведь по весне мертвец не воскресает.
Мне красоту пожаловал Господь,
Родитель же мне передал лишь тело;
Но если Богом данное истлело,
Что ж смертная от смерти примет плоть?
При жизни я кому-то жизнью был,
И с той поры, как сделался я прахом,
Ревнивый друг ждет смерти, мучим страхом,
Чтоб кто-нибудь его не упредил.

Мгновенье длился этот миг,
Но он и вечность бы затмил

Я все видел.
Я небу смотрел в глаза.

Я на груди у ней мечтал
Когда-то в тихом сне,
Очаг радушно так пылал,
И было сладко мне.

Как трудно подобрать слова,
Чтоб ими нашу боль измерить.
Не можем в смерть твою поверить,
Ты с нами будешь навсегда.

Ты уходишь прочь из дома
В час, когда все крепко спят.
По дороге, мне знакомой,
От рассвета на закат.