Когда могильная плита без сожаленья Придавит робкую, изнеженную грудь, Чтоб в сердце замерло последнее биенье, Чтоб ножки резвые прервали скользкий путь
Этот мир есть кормилец всего, что мы знаем, Этот мир породил все, что чувствуем мы, И пред смертью — от ужаса мы замираем, Если нервы — не сталь, мы пугаемся тьмы.
Меж нами стена из холодного оцепенения И нет больше слов достаточно важных, И нет больше жестов достаточно резких, Ни грубость, ни нежность уже не имеют значения.