Эпитафия № 1167

Все же конец мой — еще не конец.
Конец — это чье-то начало.

Конец жизни печален, середина никуда не годится, а начало смешно.

Любовь к тебе, родной сынок,
Умрет лишь вместе с нами.
И нашу боль, и нашу скорбь
Не выразить словами.

Любовь и благодарность тебе – любимому(ой) и родному(ой)!

Мне не хватает в закрытых садах
Воздуха, рвущего плоть.
Кто слаб душою — спешит сюда,
Не в силах себя побороть.

Когда явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славие!

Полуразрушенный, полужилец могилы,
О таинствах любви зачем ты нам поешь?
Зачем, куда тебя домчать не могут силы,
Как дерзкий юноша, один ты нас зовешь?

Ушел мой незабвенный друг в покров пречистый и святой
в неведомый нам грешным мир другой…

Ты хотел всегда во всём быть только первым.
Ты хотел всех удивить.
Ты хотел держать свой звук на голом нерве.
Ты хотел не так, как все, здесь некого винить.

У смерти есть своё жестокое коварство:
Щадя нередко тех, кто стар, и слаб, и хил,
Она разит того, кто полон юных сил,
Кто был казалось, так далек от входа в царство
Воспоминаний и могил.