Эпитафия № 2692

Мудрец приснился мне. «Веселья цвет пригожий
Во сне не расцветет, — мне молвил он, — так что же
Ты предаешься сну? Пей лучше гроздий сок,
Успеешь выспаться, в сырой могиле лежа».

Нас отпевают. В этот день
Никто не подойдет с хулою:
Всяк благосклонною хвалою
Немую провожает тень.

И они ищут друг друга в потёмках
Долго блуждая, и не находят.
Ждут, трепеща, прекрасное завтра,
И вспоминают вчера и сегодня.

Где святость — там и грех!

Нет нужды верить в рай и ад, чтобы творить добро в земной жизни!

К благой судьбе я смертью приведен:
Бог не желал меня увидеть старым,
И так как рок не властен большим даром,
Все, кроме смерти, было б мне в урон.
Вот этот прах, остатки бытия,
Где лика нет, где очи уж истлели, —
Урок тому, кого пленять умели,
В какой тюрьме жила душа моя.
Кто этот гроб слезами орошает,
Тот понапрасну верит, что вернет
Его слеза сухому древу плод:
Ведь по весне мертвец не воскресает.
Мне красоту пожаловал Господь,
Родитель же мне передал лишь тело;
Но если Богом данное истлело,
Что ж смертная от смерти примет плоть?
При жизни я кому-то жизнью был,
И с той поры, как сделался я прахом,
Ревнивый друг ждет смерти, мучим страхом,
Чтоб кто-нибудь его не упредил.

Небо в бриллиантах, струящих свой свет.
Даст ли мне сердце тот верный ответ?
Ангел кристален и чист, как родник,
К которому я бы устами приник!

И кажется почему-то,
Что там веселей и теплей,
Что там настоящие люди,
Приветливей и родней.

Ревность, жалость словно заодно,
Птицей скорби падаю на дно.

На заре выплеснуть боль
алым облакам,
По земле песней лететь
от окна к окну,
И упасть ясной звездой
к твоим ногам.