Эпитафия № 1841

На крепко сомкнутых губах
Улыбка кроткая застыла,
И что-то радостное было
В его младенческих чертах.

Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! (LXXXIII.2).

Ты шел по жизни, улыбаясь.
Оставил всех нас, не прощаясь.
Как плачет сердце, невозможно передать.
Скорбим и помним…

Не заживет на сердце рана,
Пока не встретимся с тобой.

Но я стал стар, что по другому уже не петь,
Но молод я, чтоб умереть.

К нему, к нему, далекому навек,
Бегущему по водам Океана,
Чтоб отдохнуть на устьях мощных рек,
Средь стройных мачт родного каравана…

Можешь стереть все файлы,
Можешь устроить битву,
Только оставь мне
Мою опасную бритву.

На жизненном пути нездешних наслаждений
Искать, и требовать, и помнить смертный час,
Для неба на земле, средь горя и мучений,
Прожить всегда в добре, для ближнего трудясь.

У меня было много счастья — ведь я дарил/(а) его близким.

Не поздний вихрь, не бурный ливень летний
Тебя сорвал с родимого сучка:
Был многих краше, многих долголетней,
И сам собою пал, как из венка!