Эпитафия № 1524

Посмертно жизнь становится судьбою

Моя отчаяная смелость
Могла бы вызвать восхищенье,
Но только я не знаю меры.

Ох, тропинки-лесенки
Прямо по земле в небеса,
Как найти, увидеть,
Да не проглядеть, не потерять.
А у неба радости —
Только солнцу глянешь утром в глаза,
Отвернешь, укроешься,
Да слезою вспыхнешь опять.

Разлука не будет вечной

Здесь дверь на небеса.

С папиросой в зубах он поднимался в атаку,
С папиросой в зубах он отходит ко сну.

Он крикнул: «Мама!», вновь и снова,
Потом пробрался, как в бреду,
К постельке, не сказав ни слова
О том, что мамочка в пруду.

Нет! лучше в темную могилу
Унесть безвременно с собой
И сердца пыл, и духа силу,
И грез безумных, страстных рой,

Чем, всё тупея и жирея,
Влачить бессмысленно свой век,
С смиреньем ложным фарисея
Твердя: «Бессилен человек».

Смотри, начался отсчет.
Может быть нам снова повезет
В океане звезд и других планет.

Нас друзья, убитые горем,
Со скалы развеют над морем.
Ты пепел, я пепел.