Эпитафия № 2152

И вот, как бы беседуя с собой,
Сознательно она проговорила
(Я был при ней, убитый, но живой):
«О, как все это я любила!..»

Пусть головы моей рука твоя коснется
И ты сотрешь меня со списка бытия,
Но пред моим судом, покуда сердце бьется,
Мы силы равные, и торжествую я.

Заботы о погребении, устройство гробницы, пышность похорон – все это скорее утешение живых, чем помощь мертвым.

Отлетала в свистопляс,
воротиться не успела,
Спохватилась горевать,
как зарыли в снег.

Схоронив, мы камень обтесали,
Утвердили прямо на гробу
И на камне четко написали
Жизнь и смерть, и всю твою судьбу.

Этот дождь за доской надоел давным-давно,
И увидеть блики солнца мне не суждено.

Пусть душа моя кричит от боли,
Пусть в глазах стоит густой туман,
Лучше камнем вниз, чем жить по чьей-то воле.
Этот путь я выбрал сам.

В колыбели – младенец, покойник – в гробу.
Вот и все, что известно про нашу судьбу.

Ничего не боюсь и не грущу,
Потому что теперь я одна из них,
Потому что, делая что хочу,
Забываю все в тот же самый миг.

Яко младенец незрелый от матерных обятий, ныни. якоже птенеииь скоро отлетелъ еси и к еоздателю всех избегали еси!