Эпитафия № 1741

Лежащий здесь недолгий прожил век.
Неведомо, где жил он, что он знал.
Известно только – был он человек
Родился – плакал, умирал – стонал.

Уйти, чтобы потом с Парадного крыльца
Войти в свой Храм и стенам улыбнуться…

В сиянии и в радостном покое,
У трона вечного творца,
С улыбкой он глядит в изгнание земное,
Благословляет мать и молит за отца.

Все же конец мой — еще не конец.
Конец — это чье-то начало.

В безлунную, глухую ночь твой взор
Развеет мрак, разрушит тьмы узор.

Не может быть! не может быть!
Она жива!.. сейчас проснется…
Смотрите: хочет говорить,
Откроет глазки, улыбнется,
Меня увидит, обоймет
И, вдруг поняв, что плач мой значит,
Ласкаясь, нежно мне шепнет:
«Какой смешной! о чем он плачет!..»
Но нет!.. лежит… тиха, нема,
Недвижна…

На границе самоконтроля
прожитый вдох
Оставил выжженную степь.

Жизнь прошла в одиноко, в разлуке,
И прожить её снова нельзя!

Я буду радоваться о Господе и веселиться о Боге спасения моего! (III.18).

Казалось, вот-вот полетишь
Лишь крылья оперил,
Но крылья сломались
И нам не оплакать потери…